Контрольный выстрел: бийчане рассказали, как их родные стали жертвами репрессий
С 1991 года в России официально утвержден день памяти жертв политических репрессий – 30 октября – в память о тех, кто в 1919-1956 годах мог необоснованно получить клеймо «враг народа». Таких отправляли в трудовой лагерь или сразу лишали жизни.
Страдания испытывали не только сами репрессированные, но и их родственники, целые семьи были «запятнаны», не могли спокойно работать, воспитывать детей. Протоиерей, педагог, специалист лесного хозяйства, бригадир – власть не делала различий ни по профессиям, ни по статусу человека. Истории бийчан вновь оживают в воспоминаниях их родственников у безымянного «Камня скорби».
Перенесли на 100 метров
По данным государственного архива Алтайского края, в котором хранится более 33 тыс. томов следственных дел репрессированных, в Бийске, начиная с 1930-х годов, было два трудовых лагеря.
В книге «Жертвы политических репрессий в Алтайском крае» утверждают – гонениям подверглись примерно 1880 человек и около 858 были приговорены к высшей мере наказания. Чтобы почтить их память, бийчане приходят к мемориалу, расположенному у часовни по адресу ул. Динамовская, 3б.
Бийчане приходят к часовне, чтобы почтить память родственников. Фото: Сергей Кулыгин, "БР"
Вообще захоронение расстрелянных было обнаружено в 1990 году, во дворе бывшего здания Бийского УНКВД (ул. Кирова, 2) при строительных работах недалеко от этого места. Там, в ограде, в трагические 1930-е годы проводились массовые расстрелы политических осужденных.
Из ямы глубиной в три метра были извлечены останки 68 человек. Дальнейшие поиски расстрелянных не проводились, а останки были перезахоронены на Вознесенском кладбище. На месте расстрелов в 1991 был установлен памятник с мемориальной доской, надпись гласила: «Камень скорби памяти безвинных жертв тоталитарного режима, расстрелянных здесь, во дворе здания НКВД. Клянемся никогда не забывать».
День памяти жертв политических репрессий. Фото: Сергей Кулыгин, "БР"
Но в 2012 году памятник был перенесен на другое место, на 100 метров выше по течению реки – к новой часовне, построенной в память жертв репрессий. Многие уверены: в отрыве «от корней» он не так трогает за живое.
Враги народа по плану
– Среди членов нашего союза много людей, которые помнят то время, у кого родители были репрессированными, – говорит Нина Епифанцева, председатель «Союза пенсионеров России». – Сюда мы приходим как люди неравнодушные, и я вижу очень много тех, кто не пропускает памятный день год от года.
И все же собравшихся мало, не как раньше, когда к началу мероприятия заказывали организованно несколько автобусов, люди стекались ручейком, молчали о своем, говорили о наболевшем. У всех на устах одно – нельзя забывать о том, что тогда происходило.
День памяти жертв политических репрессий в Бийске . Фото: Пресс-центр администрации Бийска
– Находиться здесь сложно, – сознается, тяжело вздыхая, Юрий Пастухов, председатель общественной организации «Историческая память». – Были указания свыше. Начальник НКВД в звании майора (фамилию не буду говорить) давал указания, и у стены с колючей проволокой проводили расстрелы. Там до сих пор сохранились отметки от пуль. Делали два выстрела – первый и контрольный в затылок. Рыли ямы, примерно по 2-3 метра в глубину, скидывали туда трупы, засыпали специальным раствором с хлоркой и закапывали. Этих ям здесь вокруг очень много.
За все это время, по исследованию Пастухова, избежать расстрела смог только один человек – как он перемахнул через стену, да еще через колючую проволоку, одному Богу известно, говорит Юрий Кондратьевич. Беглец сиганул в Бию и поплыл, найти его так и не смогли.
Юрий Пастухов, председатель общественной организации «Историческая память». Фото: Сергей Кулыгин, "БР"
Еще одно страшное свидетельство – бочка, наполненная пуговицами тех, кого расстреливали. Жуткая правда это или миф - уже и не понять. Поэтому реальные истории тех, кто хранит их, стараются задокументировать для будущих поколений.
– Мы написали книгу «Живая память», где каждый автор, и я в том числе, делятся своей личной историей, связанной с репрессиями, – Юрий Пастухов показывает издание, с которым бийчане могут ознакомиться в библиотеке им. Шукшина. – У моей мамы первый муж был бригадиром, его репрессировали по доносу. По отцовской линии тоже были репрессии.
Причины не нужны были, и арестованным их просто не разъясняли – задание было «столько-то человек отработать». Врагов народа искали по плану, и часто попадали ни в чем не повинные, случайные, иной раз – очень талантливые люди, руководители партийных организаций. Были бы истинные враги... Расстреливали, и никто даже не знал – за что. Враг народа – и все.
«В Бийске вам помогут!»
Отца бийчанки Аллы Мелишевой арестовали в 1937 году. Это один из тех случаев, когда человек был настолько чистый, добрый и открытый, что его не смогли «довести до расстрельной стены».
– Мой папа, Иван Николаевич Паршунин, окончил реальное училище, занимался в основном лесоустройством. В 1936 году его направили на курсы повышения квалификации по подготовке таксаторов лесного хозяйства в Брянский лесной институт, – вспоминает Алла Ивановна. – После того, как он его успешно окончил, стал начальником лесного управления Нарымского края и семья переехала в город Колпашево.
Алла Мелишева. Фото: Сергей Кулыгин, "БР"
Иван Николаевич горячо взялся за работу и все складывалось в жизни хорошо. В то время главой Сибкрайкома был Роберт Эйхе, и на всех совещаниях с ним по долгу службы обязательно присутствовал и отец Аллы Ивановны.
Позже, когда стали «копать» под Эйхе, искать различные контрреволюционные организации, по списку стали арестовывать всех, кто с ним хоть как-то был связан.
– Арестовали и моего папу. В то время мне было 2,5 месяца, но моей старшей сестре Лене – уже 13 лет. Когда я подросла, она мне рассказывала об этом, всегда сначала сама начинала плакать, а потом мы в голос ревели обе, настолько это было страшно, – продолжает женщина.
Как рассказывала Лена, обыск проводили на удивление аккуратно – ничего не бросали, только забрали ружья, все письма и фотографии, даже со свадьбы. Когда Паршунина уводили, он успел шепнуть жене: «Наденька, немедленно собирайся, уезжай в Бийск, там тебе помогут». Так она и сделала, ведь одной поднять четверых детей тяжело.
Сначала глава семьи сидел в тюрьме города Колпашево, увидеться с родными ему не разрешили. Потом Ивана Николаевича увезли в пересыльную тюрьму Томска. Его дело направили на доследование в Усть-Пристанское лесное управление, где он работал до того, как уехал на курсы повышения квалификации. Там его знали как прекрасного человека, который «ни в каких делах никогда не участвовал, в контрреволюционных организациях не состоял, был большевиком». Его, конечно, исключили из партии, но «накопать» необходимые факты так и не смогли. Через полгода мужчину выпустили и полностью реабилитировали. Но за это время нанесли и ему, и его семье моральные и физические травмы.
– После этого жизнь у нас сложилась не очень хорошая, – сознается Алла Мелишева. – Когда мы обосновались в Бийске, один человек не оставлял в покое отца – только тот куда-то устроится, сразу бежит туда и начинает кляузничать. Только в последние годы папа работал техническим руководителем. Я очень много читала об этих репрессиях: сколько людей погибло, тех, кто совершенно ни в чем не был виноват... Помню, как мама нет-нет да спросит: «Ванечка, тебя, наверное, там били?» А он всегда улыбался и отвечал: «Нет, Наденька, меня никто не бил».
День памяти жертв политических репрессий. Фото: Сергей Кулыгин, "БР"
На самом же деле, его не только били, но и пытали, и это не ускользнуло от внимательных взглядов его детей. Просто не хотел об этом говорить – никогда.
– Мы ходили на речку, и я видела, что из-за нескольких сломанных ребер, которые неправильно срослись, у него впала грудная клетка. Не так много мой папа прожил, а у меня душа теперь просит приходить сюда, – честно говорит Алла Ивановна.
Пострадали за веру
Чтобы почтить память своих близких к «Камню скорби» пришла и Галина Мустафаева. Бийчанка предприняла немало усилий, провела большую работу, чтобы отследить жизненный путь своего двоюродного дедушки, протоиерея Исидора Куропаткина.
– Он преподавал в Бийском миссионерском катехизаторском училище. Потом его направили в село Новокаменка, там у них с матушкой сложилось настоящее родовое гнездо - 12 детей было! Когда в 1937 году начались гонения, репрессии, его забрали, а в 1938 году уже расстреляли, – делится Галина Васильевна.
Галина Мустафаева. Фото: Сергей Кулыгин, "БР"
Позже был найден череп, по которому удалось идентифицировать Исидора. Второй репрессированный в этой семье человек – родной дядя Галины Мустафаевой. Он служил в Томске протоиереем, пострадал за веру.
– Пришли, забрали, ничего не объясняя. Отсидел Ефимий Куропаткин 10 лет, весь срок, от звонка до звонка. Здоровье было сильно подорвано. Но потом до конца своей жизни он оставался верен себе, служил в храме. Три раза в год я прихожу сюда, поминаю их. Царство им небесное! – женщина не может сдержать слез, кладет цветы у «Камня скорби».
Она уверена, что о таких людях нельзя забывать: сама искала информацию в различных источниках. Очень помогло и то, что еще несколько родственников, как оказалось, занимались восстановлением истории жизненного пути Исидора. Они пересеклись, наладили общение. Общими усилиями узнали: жена Исидора, матушка, – была из купеческого сословия, держала свою пекарню, и в Бийске они были достаточно известными людьми.
День памяти жертв политических репрессий. Фото: Сергей Кулыгин, "БР"
– Все полученные сведения я записываю и продолжаю искать. Знаю, что расстреляли Исидора в Барнауле. Мечтаю съездить туда, где находится костница, почтить память родственника, – бийчанка попросила всех, кто может помочь – знает что-то о Исидоре Куропаткине, обратиться в редакцию (мы поделимся контактом Галины Мустафаевой).
Из концлагеря – с весом 40 кг
Педагогической династии Пчелинцевых могло бы и не быть – родного отца Татьяны Марковны репрессировали в 1938 году.
Марк Иванович жил в Бийском районе. Он был из бедной семьи, поэтому рано пошел работать на ткацкую фабрику. На его удачу при ней был рабфак, где удалось окончить курсы рабочей молодежи. После талантливого и жадного до знаний парня направили на дальнейшее обучение в Ленинград, в академию коммунистического воспитания им. Н.К. Крупской. Там Марк Иванович получил высшее образование и приступил к педагогической практике. Молодого специалиста сразу оценили, очередное направление – в Иркутскую область, заведующим районо. А в 1938 году неожиданно пришли к нему домой и арестовали.
День памяти жертв политических репрессий. Фото: Сергей Кулыгин, "БР"
– У него в это время уже была жена, двое детей. Его забрали, а вскоре жена умерла от тифа, дети остались с бабушкой и дедушкой. Сестра погибшей, моя мама, позвала всех переехать в Бийск, иначе бы ребятишек определили в детский дом. Папа отсидел 10 лет, а когда вышел, воспитывал не только своих детей, но и взял под опеку еще двух племянников, появилась и я, – рассказывает Татьяна Пчелинцева. – Это был очень светлый человек, умер в 72 года.
Разговоров о репрессии, о злодеяниях сталинских времен мужчина сторонился, но дочь видела, как он плакал, переживал, что все это пройдено было «ни за что», когда думал, что его никто не видит.
– Он реабилитирован, но здоровье, конечно, сильно пострадало. Нервная система была разрушена. Последствия заточения отца в концлагере сказались и на мне: он пришел с дистрофией, вес был всего лишь 40 кг, потому и у меня иммунитет с детства ослаблен. Это были тяжелые времена, люди должны знать об этом, помнить, не оставаться равнодушными, – уверена Татьяна Марковна.
День памяти жертв политических репрессий. Фото: Сергей Кулыгин, "БР"
Ее отец не только достойно воспитал всех своих детей, помог подняться на ноги, но и стал родоначальником династии педагогов. С большой благодарностью о нем вспоминают не только родные, но и те, кто не так близко знал Марка Ивановича.
– Несмотря на то, что пережил, он не озлобился: оставался очень добрым человеком, бережно, с пониманием относился ко всем людям, – говорят о нем.
Судили за три дня
По примерным данным местного архива, в самые «урожайные» годы - то есть с 1937-го по 1938-й - в Бийске расстреливали от 300 до 500 человек в год. Точной статистики нет, потому что большинство дел не сохранилось, все было уничтожено. Но в основном людей отправляли дальше, в Новосибирск.
Анатолий Цапко, историк-краевед. Фото: Сергей Кулыгин, "БР"
– Человека судили очень быстро, буквально за три дня, – рассказывает Анатолий Цапко, историк-краевед. – На самом деле, репрессии начались гораздо раньше 1930-х годов, уже с 1920 года при советской власти работали концлагеря. Бийск, как центр уезда, был довольно богатым торгово-промышленным городом, и, конечно же, сюда стекались арестованные со всего Бийского уезда, а он был очень большой. Например, вся современная Республика Алтай входила в Бийский уезд. В подвалах многих купеческих домов сидели люди в ожидании того, как решится их судьба. Я всю жизнь работал в краеведческом музее, особняке купца Асанова, на «Музейные ночи» водил экскурсии в так называемую расстрельную комнату. Спускаешься в подвал, проходишь через узкую дверь в небольшое помещение - в этих стенах людей допрашивали, заставляли подписывать документы, применяли пытки. Самая популярная статья – 58-ая - измена Родине. За это грозило 5-10 лет лагерей или расстрел. К сожалению, «Камень скорби» переместили, потому что территория, где расположена стена расстрела, была продана частнику и он «попросил» всех оттуда. Но мы все равно должны сохранить память об этом, каждый бийский школьник должен знать – где сидели люди, где их пытали, где расстреливали.