Самые тяжелые годы в блокадном Ленинграде, конец 1941 – начало 1942 года
– Расскажите о своем детстве, – спрашиваю сидящего напротив меня седовласого мужчину. Ему уже далеко за 80 лет, во время Великой Отечественной войны семья Валентина Хитрова проживала в Ленинграде.
– У меня не было детства, это были тяжелые годы, – вздыхает он.
И начинает рассказ, по привычке, так, как выступает перед школьниками на «Уроках мужества». Сухо, с четкими датами, не погружаясь в воспоминания, которые травмируют даже спустя годы. Потом немного оттаивает, сознаваясь, что даже родители старались не поднимать тему пережитого. Но нет ни одного ребенка-блокадника, у которого бы не осталась тянущая в сердце боль, возникающая при любом «маркере» того времени.
У Валентина Викторовича это запах тушенки, сладкий и сытный. Полную жестяную банку в одну голодную ночь его отец-военный принес для своей семьи.
Валентин Хитров родился в Ленинграде 6 августа 1939 года, и его детство пришлось на время блокады. Отец был на Ленинградском фронте, а он вместе с матерью жил в небольшой квартирке, которую они делили с двумя многодетными семьями.
Внутреннее содержание города упало на плечи женщин, потому и мама Валентина Викторовича была вынуждена резко поменять профессию, стала водопроводчиком, ведь в домах все было разрушено. Маленького Валюшу пристроили в детский сад №5. Как он считает, это его и спасло.
– Хорошо помню квартиру, где мы жили. Всего три семьи: я с мамой, семья из трех человек и семья из семи человек, – рассказывает Валентин Хитров. – В последней была такая девочка, старше меня на 12 лет: Лида, Лидия Александровна. Так как она – инвалид детства, плохо ходила, фактически постоянно была дома. Не могла, как другие подростки, дежурить, и, пока я был еще очень мал для садика, нянчилась, занималась мною.
Большую роль в том, что он остался в живых, сыграла и бабушка. Она недолго смогла выдержать в этих условиях, отчасти, из-за того, что кусок своего хлеба всегда отдавала ребенку. Валентин Хитров вспоминает, что у него даже был период, когда он вообще не мог есть твердую пищу.
– Помню, что нам в детском саду давали брюкву, а у нее сердцевина такая неровная, и я думал, что она мне рот и царапает, мешает. И только потом узнал причину: оказывается, у меня во рту уже были язвочки. У многих в ту пору они появлялись – порой люди не могли из-за язв съесть даже те 125 гр хлеба, что получали, – вздыхает он. – А потом и цинга у меня началась.
Но все же детский сад в плане питания считался хорошим местом для ребенка, потому что там давали хоть какую-то пищу, старались, чтобы все малыши утолили голод, отвлекали ребят играми. Жизнь в заблокированном городе, несмотря ни на что, продолжалась: только в 1941 году родилось более 12 тысяч жизнеспособных детей. Многие родители понимали, что не смогут сберечь ребенка в Ленинграде, прокормить и себя, и его. В большинстве своем выбирали такой путь к спасению – отправить в эвакуацию. Но это было связано с большими рисками – не единожды враг бомбил поезда, вагоны которого были наполнены детьми.
– Оставить меня при себе – это было материнское решение. Может быть, мама была права в том, что, несмотря на большие трудности в Ленинграде, у нее был стимул спасать не только себя, но и ребенка. Мое присутствие просто не давало ей опускать руки, – уверен наш герой.
Самые тяжелые годы в Ленинграде, конец 1941 – начало 1942 года, но об этом времени Валентин мало что может рассказать, слишком мал был. Его воспоминания начинаются с того времени, как ему исполнилось около 4-5 лет: однажды мать возила его к отцу в госпиталь, когда тот получил ранение в 1944 году. Однако, очень хорошо мальчик запомнил великую ценность 125-граммового кусочка хлеба, который выдавался на весь день.
– Если у тебя украдут этот хлеб, пока идешь, или карточку, не дай Бог, потеряешь, это вообще смерти подобно. Никто уже ничего не восстановит, – поясняет он.
Однажды отца Валентина, когда он был под Ленинградом, направили на сутки в город. И ночью он приехал к семье. Привез банку тушенки, немного сахара в маленькой алюминиевой коробочке.
– Им, офицерам, давали паек, – говорит Валентин Хитров. – И вот он открыл большим ножом эту банку, и этот ее запах... В блокадном Ленинграде – и банка тушенки! Мать растянула это лакомство на несколько дней.
В школу Валя пошел только в восемь лет, настолько слаб был его организм – в семь лет он перенес скарлатину. После школы служил в армии, а после службы поступил в Ленинградский военно-механический институт, который закончил в 1967 году. По распределению приехал в Бийск, в АНИИХТ, где большую часть трудового пути работал конструктором.
– Вроде бы ленинградец, а тем не менее, здесь прижился, – улыбается он.
У каждого блокадника, касаемо здоровья, все равно что-то остается от пережитого голода. Мать и отец Валентина Хитрова ушли из жизни очень рано, в 66 лет.
– У отца были тяжелые ранения, начались серьезные проблемы со здоровьем: на завод он пойти не смог, но стал великолепным часовым мастером. Мама была вся больная, все это пережить – непостижимо, – уверен блокадник.
Сам он старается не зацикливаться на болезнях тела, а душу отводит, предаваясь любимым хобби: рыбалке и охоте. Зимой выступает в школах, на классных часах перед детишками. Валентин Хитров провел колоссальную работу в библиотеке, собирая стихи поэтов-блокадников Ленинграда, объединяя их в единую историю. Такая своеобразная форма общения со школьниками помогает ему максимально точно и ярко рассказать о том, что пришлось пережить его жителям.
– Обычно я говорю буквально два слова о себе: кто я, что я, как моя семья, но недолго. Ведь такой «Урок мужества» рассчитан примерно на 30 минут, – поясняет Валентин Викторович. – Проза здесь не пойдет – каждый поэт пишет стихотворения с особым чувством. Стихотворения у меня выстроены в определенный ряд, следуют за событиями, чтобы была единая картина.
Сейчас Валентин Хитров основную работу со стихотворениями уже завершил – его работу в Совете ветеранов АБ готовят к публикации.
Вот такие они, наше старшее поколение! А мы какие?